Дорога в Хель.

(Исследование концепции смерти в скандинавской литературе)
Х.Р. Эллис

Перевод Esgal
Из журнала «Северный Ветер» №9

Концепция посмертной жизни: Подземное Царство мёртвых

Если рассматривать сведения, известные о потустороннем царстве мёртвых из
скандинавской литературы, вскоре обнаружится, что они гораздо более отрывочны и
неясны, чем представления о проживании в курганах. Есть несколько загадочных
упоминаний о неком королевстве под землей, но они расплывчаты и противоречивы, и
вряд ли возможно сложить из них какую-либо цельную картину.

В Речах Вафтруднира (Vafþrúðnismál, ст. 43) мудрый великан утверждает, что
обрёл свою мудрость, спускаясь в подземный мир. "О тайнах турсов и всех богов, -
заявляет он, - могу поведать правду. Я побывал в девяти нижних мирах, в том числе в
Нифльхеле; туда Хель уводит мёртвых людей"1
.
Снорри упоминает эти девять миров в Видении Гюльви (Gylfaginning, XXXIV),
когда говорит, что богиню Хель отправили в Нифльхейм и дали ей власть над девятью
мирами, "чтобы она могла найти место в своей обители для всех, кто послан к ней".
Похоже, однако, что сообщение Снорри о владычице Подземного мира по большей части
является его собственным творением. Идея, что к ней попадают умершие от болезни и
старости, выглядит попыткой согласовать легенду с описанием Валгаллы, особенно после
такой обстоятельной картины, какой он передал атрибуты Хель при входе в её врата
умершего не от старости и не от болезни Бальдра. Когда автор увлекается, рассказывая,
что Голод - имя её любимой посуды, Истощение - её нож, Одр Болезни - место для
отдыха, и так далее, он пребывает не в области эсхатологии и мифологии, а среди
литературных персонификаций; и это и есть та сфера, которой, согласно нашим
представлениям, может соответствовать богиня Хель как литературный персонаж.

Чаще всего мы встречаем использование слова "хель" просто для обозначения
смерти или могилы. "Fara til heljar, drepa mann til heljar" - это общие фразы для
"умирать", "лишать жизни". В таких фразах как "biðja heljar" - "ждать смерти", "þykkir eigi
betra lif en hel" - "жизнь казалась не лучше смерти" данное слово эквивалентно
английскому "death", и это английское слово, естественно, можно применять для
поэтической персонификации. В качестве такой персонификации, например, Хель
появляется в стихах Эгиля, ей предлагается в "Выкупе головы"
(Höfuðlausn, ст.10) идти по
_________________________________________________________________
1
О тайнах великих
богов и турсов
поведал я правду:
все девять миров
прошёл до дна
и Нифльхель увидел
куда смерть уводит. (перевод А.И. Корсуна) - прим. переводчика
2
Багровый дрот
Гнал князь в поход.
Грозу невзгод
Знал скотт в тот год.
И ворон в очи
___________________________________________________________________
трупам в битве и в "Утрате сыновей"
(Sonatorrek, ст.25) стоять на мысу, где покоится
сын поэта. Было ли это олицетворение изначально основано на вере в богиню смерти,
именуемую Хель - другой вопрос, и я не думаю, что имеющаяся у нас литература даёт
какие-либо основания так считать. С другой стороны, мы увидели, что некие
сверхъестественные женщины кажутся тесно связанными с миром смерти и изображаются
гостеприимно принимающими погибших воинов, так что образ Хель как богини у Снорри
может иметь определенные основания.

Переходя от Хель как мифологической фигуры у Снорри к Хели как Царству
мёртвых, с уверенностью обнаруживаем, что слово часто используется для обозначения
места, где располагаются мёртвые, но можно заметить, что использование его
неопределённо, и оно кажется означающим место умерших "вообще", а не какую-то
специфическую особую территорию мертвых. Можно провести сравнение с
использованием "Шеол" в еврейской поэзии, что, как правило, трактуется английскими
переводчиками как "могила вообще". Можно заметить, что в большинстве сюжетов, где
Хель представляется Царством мёртвых, акцент делается на путешествие туда умерших
либо живых. Как из мира людей, так и из мира богов, что, я полагаю, весьма значимо для
понимания традиции. Во "Снах Бальдра" (Baldrs Draumar), например, вниз спускается
Один, скачущий на Слейпнире, чтобы призвать вёльву из её могилы, что, как говорят,
лежит возле самой Хели. Снорри даёт нам длиннейшее изложение путешествия в Хель в
великолепном описании поездки Хермода с целью вернуть Бальдра (Видение Гюльви,
XLVIII). Вскочив на коня Одина, Слейпнира, тот проезжает путем мёртвых и, наконец,
прыгает через Врата Хель, чтобы обнаружить Бальдра восседающим в чертоге на
почётной скамье. Очевидно, Снорри использует здесь какой-то не известный нам
довольно подробный источник, но даже это не позволяет ему сказать о посещении Хели
ничего, кроме того, что там есть большой зал; вся творческая сила писателя тратится на
само путешествие. Здесь можно припомнить обсуждавшиеся в предыдущей главе
конкретные эпизоды, включающие информацию о путешествии мёртвых в Валгаллу - в
сагах говорится, что и обувь, и лошадь, и повозка даются умершим в помощь на этом
пути. Эддические песни также иногда ссылаются на Helveg, Путь павших, именно здесь
Брюнхильд столкнулась со злобной великаншей в "Поездке Брюнхильд в Хель" (Helreið
Brynhildar), хотя можно заметить, что когда эту легенду рассказывают в "Пряди о НорнаГосте"
(Norna-Gests Þáttr, IX), то интерпретируют просто как дорогу, ведущую на
погребальный костёр.

Ещё один пример визита в Подземный мир дан в истории Хаддинга; она есть,
однако, только у Саксона Грамматика (Saxo, I, 31, p. 37), поэтому слово Хель не
используется. Во время путешествия герой видит вечную битву, прекрасную страну, где
растут зелёные травы, хотя на поверхности земли зима, и, наконец, стену, что
_____________________________________________________________________
Бил выти волчьей,
Шла Хель меж пашен
Орлиных брашен. (перевод С.В. Петрова) - прим. переводчика
3
Тошно стало!
Стоит на мысу
В обличье страшном
Волчья сестра.
Всё же без жалоб
Буду ждать
По всей охоте
Хель прихода. (перевод С.В. Петрова) - прим. переводчика
_________________________________________________________________________
отгораживает удивительную землю, о которой говорится немного:
сама женщинапроводник не могла преодолеть этот барьер, но когда она оторвала голову привезённому с
собой петуху и швырнула её через стену, тот немедленно ожил и закричал. Кажется
очевидной связь данного отрывка с верой в другой мир; идея вечной битвы, как мы уже
видели, некоторым образом связана с Валгаллой и также с жизнью в могиле, а
происшествие с птицей очень напоминает действия рабыни, которая обезглавила петуха в
церемонии огненного погребения на Волге4
и швырнула его в лодку в высшей степени
символичном обряде, обеспечивавшем жизнь после смерти.

Мы нашли необычную историю в одной из Саг о Древних временах (Fornaldar
Sögur), в которой, видимо, содержится ряд элементов из других сказок о таких
посещениях, там описывают Одина в образе правителя Подземного царства.
Рассказывается, что он стережёт волшебный плащ (ündirdjup)5
, который находится на
самом нижнем уровне Подземелья, охраняемый кольцом огня6
.
Ни в одной из этих легенд нет ни малейшей попытки представить Подземный мир
как место возмездия и наказания, правда, Снорри попытался сделать из Хели такое место,
но, похоже, его интерпретация главным образом основана на христианском учении о
загробной жизни. В "Прорицании вёльвы" (Völuspá, ст. 38) мы с очевидностью наблюдаем
довольно похожую картину, однако связанную вовсе не с Хель, но с загадочным чертогом,
называемым Náströndr, "Берег Мёртвых", чьи двери смотрят на север, и чья крыша
состоит из брызжущих ядом змей. Говорится, что он приготовлен для клятвопреступников
и убийц, и тех, кто обманывал чужих жён, и ужасный дракон, Ниддхёг (Níðhoggr), уносит
трупы нечестивцев на своих крыльях. По мнению Олрика7
, эта часть песни и, особенно,
комплементарный чертог Гимли для праведного народа могут находиться под влиянием
христианского учения, но картина тёмного омерзительного жилища, кишащего змеями, -
находка иной, древнескандинавской литературы. Ядовитые змеи являются одной из
неприятных черт владений Гейррёда (Geirröðr) и Уттгард-Локи (Útgarðar-Loki), куда
заходит Тор, а пейзаж Берега Мёртвых очень похож на описания пугающих деталей
интерьера гробниц, что во множестве встречаются в сагах и кажутся связанными
непосредственно с традицией Валгаллы. Представление плохих людей в тёмном месте
проживания и приятных людей в царстве золота и света может также быть обязано
дуалистической концепции, отмеченной ранее в отдельных литературных отрывках типа
рассказа о двух женщинах, приснившихся Гисли. Следовательно, есть вероятность, что
она старше христианской эсхатологии и связана с двумя понятиями, различимыми за
образом Валгаллы - тёмный дом павших и светлый дом богов.

При изучении доказательств наличия в скандинавской литературе Подземного
царства мёртвых мы приходим к, похоже, неизбежному выводу: у нас нет оснований
предполагать существование веры в конкретный простой мир мёртвых, расположенный
под землёй. Только Снорри попытался представить нечто подобное, но он не убедителен.
Однако нам представляется открытием, что в рассмотренных отрывках обнаруживаются
признаки существования более мистичных и тонких шаманских верований. Их, в
частности, предполагает история путешествия Хаддинга, где указание на вечную битву,
прекрасные поля и воскрешение мёртвых птиц за высокой стеной кажется более
подходящим для оригинальной интерпретации определённых идей о загробной жизни и
судьбе души, чем для банальной космографии, с которой его сопоставляют. Изначальная
связь многочисленных историй скандинавской литературы о путешествиях в
сверхъестественные земли с шаманским опытом, приключениями души кажется более
вероятной, чем с определёнными мифологическими персонажами, по крайней мере, её
стоит обдумать, и подробнее об этом будет далее в главе о Путешествии в Страну
Мёртвых.

Только изучение в подобном ключе легенд, связанных с Подземным миром, может,
я думаю, пролить свет на загадочные "девять миров" Речей Вафтруднира или размещение
Хели (в Речах Гримнира, Grímnismál) под третьим корнем ясеня Иггдрасиль, рядом с
домом инеистых великанов и жилищем человечества.

Концепция посмертной жизни: Мертвец в горе

Одно из представлений о жизни после смерти, остающихся на повестке дня в
скандинавской литературе, заключается в том, что усопшие пребывают внутри гор. В этом
вопросе картина представляется гораздо более определённой, чем для мира под землей.
Книга о взятии земли (Landnámabók) содержит ряд упоминаний о конкретных исландских
семьях, веривших, что уйдут после смерти в некий особый холм или гору возле дома,
демонстрируя, что эта вера, если она действительно процветала в конце языческих
времён, была тесно связана с особыми местами и с единством рода.

Подробнейший рассказ о вхождении умерших в горы дан в Саге о Людях с
Песчаного Берега (Eyrbyggja Saga). Говорят, что Торольв Бородач с Мостра,
восторженный последователь Тора, имел особую гору возле своего дома, очень
почитаемую с момента его прибытия в Исландию, "и он верил, что он и все его
родственники с Мыса отправятся туда после смерти" (IV). После смерти Торольва его
сын Торстейн Трескожор унаследовал имущество и через некоторое время после того
отправился на рыбную ловлю, где он и вся его команда утонули. Как повествует сага,
прежде чем весть о бедствии достигла дома, пастух, что был в горах, случайно взглянул в
направлении Святой Горы (Helgafell) - священного мыса Торольва. Он стоял лицом к
северной стороне и пока смотрел, казалось ему, что гора стоит открытой настежь и звуки
веселья и пиршества доносятся изнутри. А как слушал, то разобрал кое-что из сказанного
и понял, что кто-то внутри приветствует молодого Торстейна и его команду, и что
Торстейна приглашают занять почётную скамью напротив отца (XI). Книга о взятии
земли не передаёт нам эту историю, но соглашается, что "родственники Торольва верят,
что после смерти окажутся в холме"8
.
Сага о Ньяле (Njáls Saga, XIV) содержит короткую историю, рассказанную некими
рыбаками, утверждавшими, что видели колдуна Свана (исторический персонаж, чья
родословная хорошо известна) получившим радушный приём, когда он вошёл в Кальдбак
- большую гору в районе его проживания - после того как также утоп на рыбной ловле.
Рассказчик саги несколько сомневается в истинности этого, но добавляет, что Свана
больше никогда не видели ни живым, ни мёртвым.

Ссылки на эту тему в Книге о взятии земли более убедительны, потому что они
очень краткие и без прикрас. Рассказывается о знаменитой Ауд из рода Кетиля
Плосконосого, которая приняла христианство до переселения в Исландию, что она
поставила крест в холмах, чтобы пометить место, где обычно молилась, и что это место
пользовалось великим почтением у её родственников после того, как те вернулись к
языческим верованиям: "они верили, что мёртвыми попадут в эти холмы". В
продолжение истории добавим, что там было устроено место поклонения, и Торда Ревуна
(Gellir) водили туда, прежде чем он достиг зрелости9
. Похоже, надёжность легенды
указывает: вера в то, что умершие входят в горы, является частью некого культа,
связанного с высокими местами, - и тому есть несомненные подтверждения в Сагах о
Древних Временах (Fornaldar Sögur) и в Книге с Плоского Острова (Flateyjarbók), и в Саге
о Барде Снафеллсассе10 (Bárðar Saga Snæfellsáss), которые кажутся основанными на
воспоминаниях о таком культе и которые сверены мной с другими источниками11. Из
Книги о взятии земли мы вновь узнаём, что подобные верования были связаны с
Торисбьёргом и Мелифеллом, где проживали "родственники Селторира, которые были
язычниками"12, и Хрейдар13 соответственно "предпочёл умереть".

Вера, что души умерших переходят в особые священные горы, до совсем недавних
времен встречалась у лопарей14. Это были те самые горы, куда их шаманы путешествовали
в трансе, когда отправлялись общаться с мёртвыми или звать душу обратно в мир живых.
В эпизоде из Саги о Людях с Песчаного Берега гора, похожая на погребальный курган,
представляется внутри подобной чертогу и, возможно, есть некая связь между курганом и
холмом, в котором живёт покойник15
.
В такой вере очевидна важная роль местности, и вполне вероятно, что здесь мы
имеем местный - возможно даже семейный - культ, привезённый в Исландию в начале
десятого века. Можно заметить, что все, чьи имена в Книге о взятии земли и сагах связаны
с этой верой, имеют отношения друг с другом […].

Очевидно, что связующие нити между людьми, чьи имена связаны с верой в
"посмертие в холмах", сформировались по большей части после того, как они поселились
в Исландии, хотя Торольв Бородач с Мостра подружился с Бьёрном, братом Ауд, до того,
как покинул Норвегию. Нельзя установить наверняка, возник ли культ священной горы
благодаря влиянию одного человека и распространению его несколькими сородичами, но
если это так, то наиболее вероятным кандидатом кажется сам Торольв, так как предание
гласит, что он избрал Святую Гору своим священным холмом, как только прибыл в
Исландию. В любом случае, имеет большое значение факт, что Торольв почитал Тора; мы
также утверждаем, что Хрейдар был ярым поклонником этого бога, и Хельги Тощий
никогда не оставлял его полностью, даже после номинальной христианизации.

Библиотека группы Асатру